ПЕРЕКОС

Возможно, ты думал, что это так просто,

Сказать у порога «Прощай!» и «Прости!»,

Смятенье в душе на мгновенье отбросить,

А там уж – и правда! – трава не расти?

Мне тоже казалось, печали не будет –

Изжил себя наш кособокий роман.

Остались всего лишь осколки иллюзий

Да призрак бессмысленный – самообман.

Ты также не знал, что в груди твоей крепкой

Родится совсем не смешная комедь,

А что-то надсадно по скрытым приметам

Начнет нарастающе-тупо болеть.

И вот мы по разные стороны стали

Надежды, доверия, грусти, речей.

И слезы – застывшего горя кристаллы

Бегут из моих потускневших очей.

Давно ль твои губы, забыв о границах,

В провале шальном мои губы нашли.

А руки твои – две летящие птицы

Нам новые ритмы в сердца принесли.

Друг другу отдать запасное дыханье,

Стать выше мещанских шипов и заноз –

И вдруг (!) раствориться в нелепом молчанье

И каждою клеткою жить в перекос...

                          *  *  *

ЖИВОЕ РОДСТВО

Снова синие тени по стенам скользят,

Месяц в сторону шторку подвинул.

Все здесь дышит тобой,

Все здесь помнит тебя

И  в немом ожиданье застыло,

Как неслышно за низкий разбитый порог

Ты с  улыбкой шагнешь молчаливой,

За плечами оставив сто тысяч дорог,

Чтоб с одной не разъехаться мимо.

Я обветренных щек

Лбом горячим коснусь –

Все вопросы немедля исчезнут.

И, как в сказке, царевна – не сразу очнусь,

Сознавая внезапность приезда.

… Будет тихо журчать разговор-ручеек,

Да в глазах – снова вспыхивать искры.

Вновь остынет по чашкам налитый чаёк,

Все слова нам запутав и мысли.

И останется снова несказанным то,

Что живет в нас обоих годами.

Только душ наших зримо живое родство

Поднялось над любыми словами.

Да не будет забыта дорога сюда

В ясный полдень и в синие тени.

Прилетай! Приезжай! Приходи! Здесь всегда

По-особому ценят мгновенья.

                 *  *  *

ПОЧЕМУ ЧУЖАЯ ЖЕНА «СЛАЩЕ»

                          (притча)

Решил Господь осуществить

Из сплава знаний и уменья

Желанье в рае поселить

Себе подобное творенье.

Затею втайне он хранил,

Трудился впрок и неустанно

И в срок намеченный явил

Десяток молодцев Адамов.

– На славу детки удались, –

подумал Бог, – не зря старался:

лицом в одно лицо слились,

И  в рост и стать одну вписались.

Прогулки, игры, благодать,

Сироп, веселье и беспечность…

Адамов маленькая рать

Обречена была навечно

Без цели жить и созерцать

Ландшафта местного узоры,

Забыть, а может, и не знать,

Что жить в безделии – позорно.

… Пришли они к Отцу толпой,

Ему в глаза бесстрашно глядя:

– Прости ты нас и успокой,

Поскольку мы с собой в разладе.

Прекрасно вольное житье

В твоих цветущих райских кущах,

Но не затмит ничем оно

Нам  скукоты, как червь, грызущей.

Нас десять крепких мужиков,

А день за днем живем без дела.

И вот тебе наш сказ таков:

Нам это очень надоело.

Бог понимающе молчал

(давно  уж их проблему знал он).

И потому им так сказал:

– Женить мне вас пора настала.

Он дал им теста и велел,

Не ущемляя предпочтений,

Чтоб каждый вылепить сумел

Себе жену по представленью.

И чтобы после жизнь в семье

Казалась слаще, чем бывает,

Кусочек сахара в замес

Пусть также каждый размешает.

Адамы истово взялись –

Пришло им время поразмяться,

Ведь их ждала иная жизнь –

Как было тут не постараться!

… Господь пришел, когда они

Себя героями считали.

Но только гневные огни

В очах Создателя сверкали.

– Скажите же мне, кто из вас

Меня прогневаться заставил

И в тесто не один, а два

Кусочка сахара добавил?

На это блюдце положил

Я вам одиннадцать кусочков.

Но среди вас один схитрил,

Благое дело опорочив.

Адамы, будто на плацу,

Пред ним навытяжку стояли.

Скользили тени по лицу,

Но все, как в рот воды набрали.

Бог усмехнулся: – Что же – в путь!

Ваш  выбор сделан добровольно.

Мне остается лишь вздохнуть

И  вам сочувствовать невольно.

Затем Господь рукой взмахнул,

Поднял ладонь с благословеньем

И жизнь кипучую вдохнул

Во все Адамовы творенья.

Всех жен тепло перекрестил,

Перемешал (какая малость!).

В итоге каждый получил

Не что слепил, а что досталось.

И с той поры, хоть пропади,

Но это абсолютно точно,

Что девяти из десяти

Мужчинам кажется воочию,

Что будто бы не так сладка

Своя жена. А вот чужа-а-а-я…..

Еще бы, в ней же два куска,

Призывной сладостью играют.

И лишь один из десяти

Адамов знает правду-тайну:

Он честно – с места не сойти! –

Второй кусочек съел случайно.

Хоть одинаково для всех,

Всем женам сахара досталось,

Но вожделение – на грех! –

В Адамах все-таки осталось.

                 *  *  *

ОБЕТАМ ВОПРЕКИ

А мне никого уже видеть не хочется.

Но вот, поднимаю невидящий взгляд –

И  ты  прорываешь  мое одиночество,

Как дни и недели, и годы подряд.

Вот губы твои чуть заметно шевелятся,

Но мне не понять, что ты там говоришь.

Наверно твердишь, что в муку перемелются

И вихри мелодий, и зыбкая тишь.

Затем на краю у бессонья и полночи,

Всем данным обетам своим вопреки,

К твоей обращаюсь заботе и помощи

От этой незваной бегущей строки.

За ней и другая спешит, как на свадьбу,

Хоть здесь Мендельсону вовек не звучать.

В оборванных струнах услышать хотя бы,

Как ветры верхушками сосен шумят.

Проходят бесследно печали и радости,

Проходят, хотим мы того или – нет.

Но  все же украдкой то с болью, то с завистью

Мы сами себе смотрим пристально вслед.

Всё, что призывало к глубокому выдоху,

Казалось, разумно осталось в былом.

… Прости, что доныне не вижу я выхода

Оттуда, где мир мой охвачен огнем.

                       *  *  *

ПОКА ТЫ СО МНОЙ

Вот и ты побелел – снег нетающий лег,

Прилепился к вискам и макушке.

Одолели прострелы то в спину, то в бок,

Ритм сердечный нередко нарушен.

А душа-то… Она все равно молода.

И, не зная ущербности внешней,

Нипочем ей болезни, резоны, года,

Если в ней – безоглядная нежность.

Я неслышно губами к виску твоему

Припаду – пусть мгновение длится.

И, пока ты со мной, никому – никому! –

Не позволю прогнуть половицы.

Ты устал. Отдохни у меня на плече,

И побудь безмятежным и кротким.

Я разглажу морщинки на спящем челе –

Этой жизни не лучшие строки.

Завтра заново встанет обыденный ряд

Надоевших и «надо», и «должен»

Но сегодня я им прикажу помолчать,

Пусть ничто твою душу не гложет.

И, пока ты со мной, я её обновлю

Силой духа и бодростью свежей

Потому что…люблю,

Потому что люблю

И сильней, и упрямей, чем прежде.

                *  *  *

КАК ПЛАКАЛИ ЧАЙКИ

                                   (по идее Гасана Кулиева)

Там, где за деревней грустит водоем,

Где ветер лесной дремлет в елях и соснах,

Там чайки нашли и кормежку, и дом,

Спасая себя от бескормицы грозной.

И твердо решили остаться они

До осени в этом укромном местечке,

Где каждая кочка и ветка, и пни

Сулили все радости жизни беспечной.

И вот уж большое гнездо на сосне

Для птицы большой средь ветвей появилось.

И гордая чайка гордилась вдвойне,

Что таинства жизни она причастилась.

А рядом в тенистом хозяйском саду

Жила, как нахалка, что вечно гонима,

Ворона-воровка. Такую одну

Стреляй-не стреляй – все равно будет мимо.

Ворона была и нагла, и хитра,

Кормежку себе воровством добывала.

То сыр унесет, то кусок пирога,

Когда на веранде обед собирали.

Однажды хозяин в ночной тишине

Проснулся от сильного птичьего крика.

Он вышел во двор. Встал поближе к сосне

И был потрясен, с толку, видимо, сбитый.

Там, где лишь недавно под сводом ветвей

Крепилось гнездо – нет его и в помине.

И чайки кричали, как кучка людей

На месте беды, оглашая равнину.

В стремительных взлётах то прямо, то вбок,

То снова крылами земли прикасаясь,

Бесспорно имелся и смысл свой, и толк –

Улики по-своему птицы искали.

Как плакали чайки с подругой своей

Чьё счастье в момент оказалось разбито.

Еще будут долго мерещиться ей

Детей не родившихся скорбные крики.

Она к водоему всего лишь на миг

Слетела. оставив гнездо, подкормиться.

Вернулась – и тот час же горестный крик

Сорвался в груди обезумевшей птицы.

… И крики, и плач, и мятеж, и совет –

Все вместе смешалось в собрании птичьем.

Все, как у людей, только камеры нет,

А то бы и съёмку увидели нынче.

…Вдруг, как по сигналу, что найден ответ,

Вся стая с ветвей в миг единый слетела

И в сад устремилась, где робкий рассвет

Уже пробивался, заметно светлея.

В кустах ежевики ворону они

Нашли и в кольцо её плотное взяли.

Вот так и закончила гнусные дни

Ворона-убийца – её заклевали.

Дух скорби земной еще долго стоял

Над тем водоемом в тоске одичалой.

И каждый, не черствый душою, внимал,

Как плакали чайки… как плакали чайки.

                      *  *  *

ПОРАЖЕНЬЕ

Одиноко сижу в полумраке.

Сознаю запоздалым умом,

Ни к чему кулаки после драки,

Где пылает всё синим огнем.

Эка невидаль – синее пламя.

Есть страшней и мучительней крест,

Когда тянешься к сердцу губами,

А в ответ тебе – холод и жесть.

Когда мягкой осенней парчою

Хочешь плечи его обернуть,

Но всего лишь потухшей свечою

Перед ним предстает твоя суть.

И в обнимку с полынной печалью

Будешь ночь за поводья держать

И как бусы, концы и начала

Вновь на нитку судьбы собирать.

Все – от горечи самообмана

До дарованных истин всерьез,

От озноба в белёсом тумане

До дыханья прогретых берез.

И хоть сил уже нет улыбаться,

Хоть «одеты» виски в серебро,

Пораженье – призыв не сдаваться

И держать наготове перо!

              *  *  *

Баллада о сильных и волевых…

ВОЗЬМИ МЕНЯ С СОБОЙ

Опять не утерпел,

Опять не удержался.

Поток горячих слов –

Как языки огня.

И, хлопнув дверью так,

Что стены задрожали,

Почти бегу в гараж,

Чтоб «оседлать» коня.

Железный конь готов,

Дрожит от нетерпенья

Нести меня хоть в ночь,

Хоть в призрачный рассвет.

Но только вот бежать

По зрелом размышленье,

Куда глаза глядят,

Причин  особых нет.

Ну да, жена опять

Ругалась и глумилась

И мнением своим

В завышенных тонах,

Считай, почти к земле

В два счета придавила,

И я – в который раз! –

Остался в дураках.

Но сколько же еще

Терпеть такое можно?

Добытчик я в семье

Иль попросту – изгой?

А ну, как душу мне

Взорвет неосторожно,

Так сразу и на всё

Найду ответ простой.

И все, что попадет

Под руку в ту минуту,

Немедля обретет

Осколочный покой.

Так прямо и скажу,

Меня не бес попутал –

До чертиков достал

Твой бабский домострой.

Пущу в расход сервиз,

С которого годами

Привычно на гостей

За праздничным столом

Глядела пастораль

Умильными глазами,

Напоминая нам

О времени ином.

Но взорванной душе

Уж не до сантиментов.

Плевать на пастораль

И то, что скажет свет.

Уйду сегодня к той,

Которой комплименты

Дарил с огнем в груди

По молодости лет.

Она не спросит, где

Сто лет меня носило,

Лишь в гордости своей

Со вздохом промолчит.

Но свет лучистых глаз

И ток смятенной силы

Как много лет назад

В ней вновь заговорит.

Ни данью никакой,

Ни бранью не обложит

И веником махать

Не станет у лица,

И водки мне нальет,

И дух поднять поможет,

И вновь поверю я,

Что счастью нет конца.

… Ну, вот и решено!

Последняя затяжка…

Но кто там тянет дверь

Нетвердою рукой?

Кому еще, как мне,

В минуты эти тяжко?

Открыл. – Послушай, дед,

Возьми меня с собой?!

            *  *  *

ПЕНЕЛОПА

Уж десять лет – какая прыть!

«Корова языком слизала», –

Так говорят, чтоб подтвердить,

Как быстро время пробежало.

А кажется, что лишь на днях,

Едва заметно сердцем дрогнув,

Широким шагом, впопыхах,

Ты шел на свет знакомых окон.

Где день за днем, почти без сна,

Как за стеклом калейдоскопа,

Ты знал, тебя ждала она,

Твоя загадка – Пенелопа.

Какою музыкой объят,

Какою силой околдован

Был твой отсутствующий взгляд

Вблизи её живого слова!

Её не слушал ты – внимал.

И как на чудо пред собою

С опаской робкою взирал,

Не понимая, как такое

В тебе рождает форс-мажор,

Струит, пульсирует, вскипает,

Словами смелыми в упор

Навылет душу пробивает.

Как сочеталось это в ней,

На вид досадно-неказистой –

И буйство вспыхнувших страстей,

И кротость выдержанной мысли?

Хоть в жизни все изведал ты –

Любовь и долг, судьбы акценты,

Надежды, планы и мечты,

Семейный быт в «ассортименте»,

А пласт души, как пласт земли,

Тобою все-таки был вскопан…

Чтоб нежно лилии цвели

И вдохновляли Пенелопу.

… Но то, что десять лет назад

И нужно было, и возможно,

Сегодня как-то невпопад

Да и некстати душу гложет.

Зачем в цветник души твоей

Летят зимы седые хлопья?

Не потому ль, что больше в ней

Не стало места Пенелопе?

              *  *  *