Р У Б Е Ц

                                  ( б ы л ь)

Тело  моей  горячо  любимой  тети  Катерины,  родной  сестры   матери,  в  свое  время  могло  бы  быть  объектом  пристального  внимания  медицинских  исследований.  Ибо  выражение  «как  на  собаке  заживает» – это  про  неё.  Откуда  она  только  ни  падала  или,  как  говорили   её  родственники – ни  летала!  На  её  счету  было  множество  бытовых  курьезов,  граничащих  порой  с  серьезной  опасностью  для  жизни.  Падала   она  с  крыши  дома  прямо  в  стоящую  под  его  стенами  огромную  бочку  для  дождевой  воды.  А  однажды,  стоя  на  приставной  лестнице  в  крытом  дворе  с  огромным  тазом  выстиранного  белья,   вместе  с  лестницей  описала  немыслимую  дугу  в  воздухе  и  брякнулась  (иначе  не  скажешь)  назад  на  поленницу  дров,   которая  тут  же  расступилась  под  тяжестью  свалившегося  объекта,  как  расступается  земная  твердь  при  стихийных  бедствиях.  Услышав   необычный  грохот,  домочадцы  выскочили  во  двор.  Катерина  барахталась  среди  поленьев,  виновато  улыбаясь:

–  Лестница  неровно  стояла,   а  я  не  заметила… 

А  о  том,  что   какой-то  недоумок  привязал  бельевые  веревки  на  такую  высоту,  ей  и  в  голову  не  пришло.

Другой  раз  она  угодила  в  пруд  неподалеку  от  дома,  отправляясь  туда  с  флягами  на  огородной  тачке  за  водой  для  полива. Бережка  пруда  были  несколько  высоковаты,  а  глубина  довольно  приличная  Распластавшись  на  земле,  она   набирала  воду  флягой,  крепко  держа  её  обеими  руками.  Но  в  последний  момент  фляга   в  воде  кувыркнулась,  Катерина  не  успела  сообразить,  как  фляга   тут  же  утянула  её  за  собой.  Стараясь  выбраться   из  воды,  одной  рукой   она  помогала  себе  удержаться   в  водоёме,  другой –  крепко  держала   флягу.  Кто  знает,  чем  бы  закончилось  это  единоборство  со  «стихией»,  если  бы  не  пробегавшие  мимо  ребятишки.  Они  позвали  взрослых,  которые  с  помощью  длинной  жерди  выловили  необычную  наяду.

Падала  Катерина   и   с  яблони  в  саду  с  полным  фартуком  яблок.  Падала  в  подпол,  крупным  шагом  шагнув  туда,  забыв  или  не  заметив,  что  он  открыт  для  просушки.  Словом,  таких  «взлетов  и  посадок»  за  ней  тянулся  огромный  хвост.  И  дело  даже  не  в  том,  что  она  никогда  не  задумывалась  об  опасности,  которая   порою  глядела   ей  прямо  в  глаза.  Но  всякий  раз  после  очередного  «притяжения  земли»  или  разборок  в  пользу  слабого,   беззащитного,  куда  она  непременно  ввязывалась,  Катерина,  поплевав  на  разодранные  коленки  или  локти,  никогда  не  жаловалась,  не  стонала,  не  ныла.  В  любом  случае,  жизнерадостно  улыбалась  и   говорила:

 –  Заживет,  как  на  собаке! –  

И ведь,  правда,  синяки  быстро  исчезали,  ранки  затягивались,  не  оставляя  следа,  и  она  быстро  забывала  о  случившемся.

Однако  на  левой  руке,  между  большим  и  указательным  пальцем  был  хорошо   виден  большой,  побелевший  от  времени  рубец.  Родные,  близкие  и  все,  кто  хорошо  знал  Катерину,  не  обращали  внимания  на  руку,  большой  палец  которой  был  несколько  опущен  и,  вроде  как,  прижат  к  ладони.  Лишь  в  минуты   особой   радости  или   застолья,  когда  она  брала  в  руки  гитару,  подыгрывая  собственному  вокалу,  было  заметно,  с  каким  напряжением  она  пытается  взять  тот  или  иной  аккорд,  а  большой  палец  не  может  тщательно  прижать  басовую  струну.  Подержав   гитару  в  руках   несколько  минут,  она,  как  бы,  между  делом  отодвигала   её  в  сторону  и  продолжала  петь  без  сопровождения.  На  лицо  набегала  тучка.  Даже  спустя  годы,  даже  в   минуты  радости   давно  минувшая  война   напоминала  о  себе  снова.

                    …………………………..

…  Весь  вечер  и  почти  всю  ночь  двухлетняя  Валечка  заходилась  плачем  и  всем  своим  видом  показывала,  как  болит  её  животик.  Катерина  с  мужем  по   очереди,  успокаивая,   носили  её  на  руках.  Бедный  ребенок  измучился  сам  и  измучил  родителей.  Все  рекомендованное  врачом  было  сделано,  но  результат  заставлял  себя  ждать.  Временами  девочка  засыпала,  но  вдруг  с  криком  просыпалась снова.  Катерина  подхватывала  дочку  из  кроватки  и  держа  её  на  плече,   тихо  гладила,   меряя  комнату  медленными  шагами.

Шел  первый  час  ночи.  Максим,  муж  Катерины,  уже  не  мог  продолжать  бесконечное  дежурство  и  уснул  беспробудно.  Наконец,  успокоилась  и  Валечка.  Положив  дочку  в  кроватку,  молодая  мама  и  сама  прилегла  на  краешек  постели,  не  раздеваясь.  Меньше  четырех   часов  оставалось  до  начала  работы – куда  раздеваться-то?

Катерина  с  мужем  работали   на  фабрике.  Максим  был  дежурным  электриком  и  ежедневно ходил  на  работу  к  восьми  утра.  Катерина – прядильщица   и  работала  по  сменам:  заработка – доработка – ночь.  Заработка  начиналась  в  половине  пятого  утра,  доработка – в  обед,  с  половины  первого,  ночь,  соответственно – с  половины  девятого  вечером.  Сегодня  ей  было  на  заработку,  а  из-за  болезни  дочери,  разорванной  ночи  и  недостаточного  отдыха  Катерина  чувствовала  себя  совершенно  разбитой.

… Будильник,   как всегда,  прозвенел   заливисто   и   бойко ,  но  никто  из  спящих  не  отреагировал  на  него  должным  образом.  Лишь  когда  первые  лучи  солнца  коснулись  лица,  Катерина  раскрыла  глаза,  не  сразу  вписываясь  в  реалии  бытия.  Но  вдруг  подскочила, будто  ужаленная.  Будильник  показывал   6:00.  От  ужаса  её  глаза  округлились,  в  полной  растерянности  она  заметалась  по  комнате.  Затем  остановилась,  что-то  быстро-быстро  соображая,   и  метнулась  в  сени.  Почти  тот  час  же  вернулась  с  топором  в  руке.

Растормошила   Максима,  который  никак  не  хотел  расставаться  с  подушкой. Но  когда,  наконец,  сел  в  постели,  начал  чертыхаться,  почем  свет:

 –  Спятила,  что  ли?  Я  еще  целый  час   спать  могу.

Не  обращая  внимания  на  перебранку,  Катерина  тянула  мужа  в  кухню.  Со  сна  плохо  соображая,  тот  долго  не  мог  понять,  зачем  жена  сует  ему  в  руки   топор.

 –  Руби,  Максимушка,  руби  быстрее! – Катерина  присела  на  корточки  возле  табуретки  и  вытянула  на  ней  левую  руку,  оттопырив  большой   палец. – Руби  палец,  Максим,  не  слышишь,  что  ли?

До  Максима,  наконец,  дошел  смысл  происходящего.  По  законам  военного  времени  опоздание  на  работу  приравнивалось  к  уклонению  от  трудовой  обязанности  и  расценивалось  как  подрыв  силы  и  мощи  государства.  Каралось  это  жестоко.  За  опоздание  на  пять  минут  опоздавшего  ждали  шесть  месяцев  тюремного  заключения.  У  опоздания  должна  была  быть   ОЧЕНЬ   уважительная  причина,  чтобы  этого  избежать.

Максим  поставил  топор  возле  стола  и  твердо  сказал:

 –  Не  буду!

 –  Как это  не  будешь?  Я  опоздала.  Ты – что? – согласен,  чтобы  меня  отдали  под  суд? ..   Это  же  тюрьма,  Максим!..  А  наша  дочка?...  Как  вообще  можно  оказаться  в  тюрьме?  Руби,  прошу  тебя!...  

На  лице  Максима  сменились  все  гаммы  цвета – сначала  покрылся  потом,  затем  кровь  бросилась  в  голову,  лицо  посерело,  затем  побледнело.

 –  Нет!  Что  хочешь  со  мной  делай – не могу!

 –  Эх  ты,  а  ещё – мужик! – Катерина  с  презрением  посмотрела  на  мужа,  и  не  успел  тот  опомниться,  как  в  тяжелом  взмахе  остро  наточенный  топор  она  сама  вонзила  себе  в  руку...

Странное  дело.  В  первые   доли   секунды  даже  кровь  не  пошла – от  испуга  или  от  неожиданности?  Максим  схватил  топор,  вышвырнул  его  в  сени,  повернулся – кровь  уже  заливала  пол   сильной  струей.

Замотав  руку  заранее  приготовленной  тканью,  Катерина  без  кровинки  в  лице,  без  стона  и  ропота  отправилась  в  «Скорую  помощь».  Максим  остался  дома,  Валечка  могла  проснуться.

…  В  «Скорой»  быстро  оказали   нужную  помощь.  Но  справку  о,  якобы,  случайном  ранении  дежурный  врач  подписывать  отказался.  Катерина  уверяла,  что   рубила  щепу  на  растопку  печи  и  нечаянно  попала  по  руке.  Для  нечаянного  попадания  рана  оказалась  слишком  прицельной  да  и  не  под  тем  углом,  как  если  бы  всё  было  на  самом  деле  так.  Врач  в  сотый  раз  объяснял  ей  это  (видимо,  инцидент  с  Катериной  имел  аналоги).  Но  и  без  справки  из  больницы  явиться  на   работу  Катерина  не  могла.  Она  сидела  на  кушетке  приемного  отделения  и  тихо  плакала.  Не  от  боли,  а  от  пустой  гордыни,  самовыпячивания  и  чванства  человека,  от  которого  сейчас  зависела  её  судьба,  судьба  семьи, судьба  дочки.  Наконец, из  боковой  двери  вышла  медсестра  и  протянула  Катерине  справку.   Её  текст  не  говорил  ни  о  чем,  кроме  того,  что  ей  оказана  помощь  в  обработке  и  перевязке  рубленой  раны.

«Чапай»,  так  звали  мастера  цеха  из-за  сходства  имени  с  именем  легендарного  комдива,  накинулся  на  Катерину  чуть  ли  не  с  кулаками.  Увидев  её  раненую  руку,  немного  поутих,  но  потребовал  объяснений.  Катерина  повторила  заготовленную  легенду.

Немедленно  был  созван  фабком,  чтобы  решить  её  дальнейшую  судьбу.  Семь  пар  глаз,  устремленных  на  неё,  казалось,  прожигали  насквозь  и  без  сомнения,  не  верили  ни  одному  слову.  Каждый  вчитывался  в  справку  и  отводил  глаза  в  сторону.  Предоставленный  документ  не  давал  достаточных  оснований  для  оправдания.

Дискутировали  долго.  Но  в  итоге  все-таки  взяли  Катерину  на  поруки.

Каждый  понимал,  почему  она  это  сделала.

            ____________________________